Ядерное вознаграждение. Морское страхование и его особенности. Ответственность оператора. Организующая роль государства.

Как уже указывалось, ядерные конвенции не предусматривают возмещения расходов по ликвидации или предотвращению «ядерного ущерба» и, следовательно, в своем настоящем виде исключают возможность не только уплаты «ядерного» вознаграждения, но даже возмещения расходов спасателей. В связи с целесообразностью включения расходов в состав «ядерного ущерба» советские юристы предлагают использовать по аналогии соответствующие положения Брюссельской конвенции 1969 г. о гражданской ответственности за загрязнение моря нефтью, дополнив ст. 1(7) Брюссельской конвенции 1962 г. и ст. 1(к) Венской конвенции 1963 года следующим абзацем: «Расходы, произведенные любым лицом, предпринявшим меры в целях предотвращения или уменьшения убытков от ядерного инцидента, а также последующий ущерб, причиненный такими мерами».

Однако такая весьма нужная и полезная модификация ядерных конвенций является лишь частичным решением вопроса, поскольку порождает в свою очередь две новые проблемы: во-первых, указанный порядок предусматривает возмещение только расходов, в то время как спасатели претендуют на вознаграждение, размер которого обычно превышает их расходы; во-вторых, предполагает возмещение только тех расходов, которые понесены в связи с уменьшением или предотвращением убытков, охватываемых конвенционным понятием «ядерный ущерб», т. е. имеется в виду возмещаемый ущерб.

Модификация не распространяется на расходы по предотвращению других видов «ядерного ущерба», причиненного: судну, на котором транспортируются ядерные вещества, и обычному грузу на таком судне; самому радиоактивному грузу; людям и объектам на судне и вне его, если ущерб вызван природным или обедненным ураном, изотопами [ст. 1(1) Венской конвенции 1963 г.] или каким-либо иным источником, создающим «ионизирующую радиацию в комбинации с токсическими, взрывными или другими опасными свойствами источника радиации» [ст. IV(4) Венской конвенции 1963 г.], например, ядерным оружием и другими источниками, создающими невозмещаемый ущерб.

С целью предоставления спасателям права не только на возмещение расходов, но и на «ядерное» вознаграждение, следовало бы включить в ст. I Брюссельской конвенции 1962 г. еще одно дополнение: «Вознаграждение», означающее любые суммы выплачиваемые сверх стоимости защитных мер».

Однако даже такая модификация ядерных конвенций не распространяется на невозмещаемый ущерб, также являющийся объектом предотвращения и, следовательно, далеко не во всех случаях будет гарантировать спасателям реализацию права на «ядерное» вознаграждение, что может в конечном итоге отрицательно сказаться на спасании ядерных судов и радиоактивных грузов. Необходимо, чтобы спасатели, приступая к ликвидации «ядерной» опасности, когда любое промедление может грозить непоправимыми последствиями, были уверены, что в случае успеха они непременно будут вознаграждены за столь огромный риск.

Для создания такой гарантированное оплаты вознаграждения можно было бы попытаться расширить понятие «расходы по защитным мерам», включив в него любые полезные расходы по ликвидации или предотвращению «ядерного ущерба» от последствий любого «ядерного инцидента», предусмотрев одновременно, что эти расходы включают в себя спасательное вознаграждение. Тем самым мы получили бы правовую конструкцию, гарантирующую оплату «ядерного» вознаграждения во всех случаях.

Однако столь безграничное расширение понятия «расходы по. защитным мерам» вступает в коллизию с вполне разумным ограничением понятия «ядерный ущерб». В частности, явным парадоксом выглядела бы обязанность лица, применяющего ядерное оружие, принять защитные меры по предотвращению «ядерного инцидента». Столь же необоснованно выглядело бы возложение расходов по защитным мерам на оператора ядерного судна, когда «ядерный инцидент» возник вследствие умысла потерпевшего. Иначе говоря, чрезмерно расширительное толкование понятия «расходы по защитным мерам» противоречит как сложившейся практике учета вины потерпевшего, так и возможным реальностям намеренного причинения «ядерного ущерба».

Следовательно, признавая отказ от расширительного толкования понятия «защитные меры» в качестве исходного условия, можно прийти к выводу, что даже в модифицированных конвенциях остаются пробелы, ущемляющие права спасателей, и предлагаемый вариант позволяет добиться цели лишь частично, т. е. только в отношении спасательного вознаграждения за предотвращение возмещаемого «ядерного ущерба». Вместе с тем не вызывает сомнений, что право спасателей на «ядерное» вознаграждение могло бы быть реализовано в большинстве случаев именно в этих правовых формах. Отсюда следует, что необходимым шагом для обеспечения прав спасателей, предотвративших возмещаемый «ядерный ущерб», является возложение на оператора бремени защитных расходов с включением в них «ядерного» вознаграждения.

В то же время частичная реализация прав спасателей может быть осуществлена и без модификации ядерных конвенций. Поскольку любой «ядерный инцидент» в той или иной мере угрожает здоровью и жизням людей, а спасение людей на море является обязанностью всех моряков, включая обязанность судовладельца и связанного с ним грузовладельца и страховщика нести материальные потери, вызванные таким спасанием (например, ст. 53 КТМ СССР), то естественно предположить что и на лицо, ответственное за последствия «ядерного инцидента» на море, должно быть возложено соответствующее материальное обременение. Такое обременение приобретает направленный на оператора конкретного ядерного судна характер, когда необходимость спасания вызвана «ядерным инцидентом» именно с этим судном. По аналогии можно указать на обязанность столкнувшегося судна спасать людей с другого столкнувшегося судна (ст. 8 Брюссельской конвенции 1910 г. для унификации некоторых правил относительно столкновения судов).

Иначе говоря, если какой-либо спасатель провел операцию вместо такого ответственного лица, то последнее должно оплатить стоимость операции. Вместе с тем явная ограниченность объектов такого спасания (только люди, а не имущество) и возможность для спасателей претендовать лишь на возмещение расходов, а не на спасательное вознаграждение, ибо лицо, ответственное за последствия «ядерного инцидента», экономит на услугах спасателей только эксплуатационные расходы, не позволяет считать этот вариант решения проблемы достаточно эффективным и универсальным.

Наиболее перспективным в решении проблемы прав спасателей на вознаграждение за предотвращение «ядерного ущерба» является использование положений морского страхования об обязанности страховщика уплатить страхователю расходы по предотвращению убытков, за которые отвечает страховщик (ст. 218, 221, 222 КТМ СССР).

Условие о таком возмещении характерно лишь для страхования обычных судов и грузов. К обычным грузам, в том числе и в отношении страхования, относятся также радиоизотопы, используемые «в любых научных, медицинских, сельскохозяйственных, коммерческих и промышленных целях».

Что касается страхования ядерных судов и радиоактивных грузов, то оно имеет ряд особенностей:

— обязательное страхование, возлагаемое на оператора, распространяется лишь на деликтную ответственность перед третьими лицами. Обязательное страхование осуществляется в «ядерных» пулах и на условиях «ядерного», а не «морского» страхования. При этом договорная ответственность оператора за «ядерный ущерб» страхуется добровольно и по особому соглашению со страховщиком. Оператор ядерного судна страхует ответственность перед третьими лицами как за ядерный, так и за обычный ущерб. При перевозке радиоактивных грузов страхование де-ликтной ответственности оператора оформляется полисом на каждую отправку груза в пределах национальной юрисдикции и дополнительным специальным полисом — при отправках груза за границу. Сверх того, перевозчик в странах, где действует система Economic channelling, страхует в ядерных пулах те из рисков, которые не застрахованы оператором;

— страхование на случай причинения убытков самой АЭУ и ядерному судну является добровольным и регулируется деловыми обыкновениями. В настоящее время наметилось несколко тенденций в отношении страхования ядерных судов. В США, Италии и ФРГ ядерные пулы страхуют суда с АЭУ от «ядерного» и «морского» риска, одновременно морские страховщики покрывают «ядерный ущерб», причиненный неядерным судам в результате аварии реактора, находящегося вне судна, либо вследствие перевозки радиоактивных грузов на обычном судне. Вместе с тем западногерманские юристы предлагают один из двух вариантов: полный отказ от страхования и возложение всего риска на государство или распределение риска между государством и оператором. Несомненно, что подобные высказывания вступают в явное противоречие с наметившейся в ряде западных стран тенденцией к приватизации атомной деятельности.2 В Великобритании и Франции морские страховщики принимают на страхование убытки, вызванные аварией с АЭУ, находящейся «на борту судна или где-либо еще»;

— страхование на случай порчи или гибели перевозимых радиоактивных грузов осуществляется операторами в ядерных пулах, на условиях, сложившихся «на мировом страховом рынке»;

— убытки, причиняемые судну перевозимыми на нем радиоактивными веществами, не покрываются морскими страховщиками и не попадают под обязательное страхование. Они могут быть добровольно застрахованы в ядерном пуле или, при определенных условиях, на них может быть распространено обязательное страхование;

— в отличие от страхования наземных ядерных установок, покрывающего расходы по предотвращению или уменьшению последствий «ядерного инцидента»,3 любое страхование судов и радиоактивных грузов или причиняемого ими убытка не охватывает расходов по защитным мерам, поскольку распространяется только на положительный ущерб предмету страхования. Однако расходы по защитным мерам могут быть застрахованы в ядерном пуле.

Из рассмотрения особенностей страхования ядерных судов и радиоактивных грузов следует, что, во-первых, обязательное страхование не распространяется на расходы по защитным мерам, во-вторых, ряд убытков страхуется в ядерных пулах, которые не применяют принципов морского страхования, в-третьих, существует тенденция к сосредоточению страхования ядерных судов и радиоактивных грузов в руках только морских страховщиков, хотя и на особых условиях, существенно отличающихся от традиционных условий морского страхования.1

Иными словами, в практике стран выработался целый комплекс особых условий «ядерного» страхования. Вместе с тем органическая взаимосвязанность, а нередко, и неотделимость «морских» рисков от «ядерных» объективно предопределяет значительное сближение условий «морского» и «ядерного» страхования. В наибольшей степени это сближение проявляется в случаях, когда речь идет о защитных мерах. Посадка ядерного судна на скалы грозит ему, с одной стороны, гибелью, а с другой — возникновением «ядерного инцидента». Снимая судно с мели, спасатели предотвращают обычный риск — угрозу гибели и ядерный риск — угрозу «ядерного инцидента».

Условие об обязанности страховщика возместить страхователю расходы по предотвращению или уменьшению убытков застрахованного имущества применяется главным образом в «морском» страховании, и практически не применяется в «ядерном». Вместе с тем объективное сходство характера этих расходов и сосредоточение значительной части страхования ядерных судов и радиоактивных грузов в руках только морского страховщика позволяет распространить указанное условие на «ядерное» страхование. Таким путем было бы создано материально-правовое основание для реализации спасателями своего права на «ядерное» вознаграждение.

Практически это могло бы быть осуществлено путем внесения изменений в национальное законодательство о страховании (в ст. 215 КТМ СССР). Что касается договорного страхования судна или груза от атомного риска, то диспозитивность ст. 215 КТМ СССР и в настоящее время не препятствует заключению соответствующего договора.

Еще большей унификации можно было бы добиться, обязав также и ядерные пулы включать соответствующее условие в страховые полисы. В отношении обязательного страхования ответственности оператора перед третьими лицами включение такого условия автоматически достигалось бы в случае принятия ранее предложенного дополнения к ст. 1(7) Брюссельской конвенции 1962 г. и ст. 1(л) Венской конвенции 1963 г. о включении в «ядерный ущерб» расходов по «защитным мерам».

Таким образом, возложение на страховщика ядерного судна или радиоактивного груза обязанности возместить целесообразные расходы по предотвращению или уменьшению «ядерного ущерба» позволило бы спасателям реализовать в ряде случаев свое право на «ядерное» вознаграждение. Несомненно также, что такая модификация правил страхования ядерных судов и радиоактивных грузов выгодна, в первую очередь, самим страховщикам, ибо обязанность уплатить «ядерное» вознаграждение возникает лишь в тех случаях, когда действиями спасателей предотвращен несравненно больший «ядерный ущерб», покрываемый страхованием.

Говоря о защитных мерах и расходах на их проведение, особо следует отметить, что речь идет о договорной обязанности оператора перед страховщиком, поэтому оператор должен осуществить эти меры сам или пригласить спасателей и принять их услуги как факт. Иначе говоря, в любом случае осуществление защитных мер должно быть связано с соответствующим волеизъявлением оператора. Если же оператор уклоняется от выполнения этой обязанности или оставляет ядерное судно в момент аварии (абандон), не предприняв каких-либо мер по его спасению, то он, соответственно, лишается права на получение страхового возмещения или права на возмещение расходов по предотвращению или уменьшению «ядерного ущерба». Следовательно, при договорном спасании ответственность за оплату «ядерного» вознаграждения возлагается в конечном итоге на страховщика, а при внедоговорном спасании — на оператора.

В связи с предложенной модификацией правил страхования возникает вопрос о том, можно ли считать, что предлагаемое расширение обязанностей страховщиков в сочетании с включением в состав «ядерного ущерба» расходов по защитным мерам является универсальным вариантом разрешения проблемы реализации спасателями права на «ядерное» вознаграждение? Ответ на такой вопрос, видимо, должен быть отрицательным.

Дело в том, что в некоторых случаях оператор ядерного судна или радиоактивного груза освобождается от ответственности (ст. IV Венской конвенции 1963 г., ст. IV, VIII Брюссельской конвенции 1962 г.) и, следовательно, не имея страхового интереса, не страхует возможный ущерб, что исключает привлечение к ответственности страховщика. Поскольку возникновение права на «ядерное» вознаграждение не связано с основаниями освобождения оператора (и страховщика) от ответственности (имеются в виду случаи вооруженного конфликта, «тяжелого стихийного бедствия исключительного характера» и пр.), то очевидно, что предложенная модификация правил страхования не является универсальной, ибо по-прежнему не позволит спасателям реализовать в ряде случаев свое право на «ядерное» вознаграждение.

Не позволяет этого сделать и ни один из ранее рассмотренных вариантов. Здесь мы сталкиваемся не столько с правовым пробелом, сколько с необходимостью перенести рассмотрение проблемы из сферы следствий в сферу причин.

Реализация права на «ядерное вознаграждение — это следствие существования самого права. Но его возникновение имеет под собой совершенно иные основания, чем право потерпевших «ядерный ущерб» лиц на возмещение убытка. В одном случае при спасании основанием требования «ядерного» вознаграждения являются активные, целенаправленные действия в условиях возникновения или угрозы возникновения «ядерного инцидента», завершившиеся предотвращением или уменьшением «ядерного ущерба». Во втором случае основанием права на возмещение «ядерного ущерба» является пассивная фактическая констатация последствий «ядерного инцидента».

В соответствии со ст. 11(1) Брюссельской конвенции 1962 г., ст. V(l) Венской конвенции 1963 г., ст. 9 Парижской конвенции 1960 г., «абсолютная ответственность» за «ядерный ущерб» возлагается на оператора ядерной установки.

В ст. 1(4) Брюссельской конвенции 1962 г. говорится, что «оператор означает лицо, уполномоченное выдавшим лицензию государством эксплуатировать ядерное судно, или, когда государство— участник конвенции эксплуатирует ядерное судно, означает это государство» [5, с. 14]. Таким образом, оператором может быть государство, международная организация, а также любое юридическое или физическое лицо или лица, в числе которых могут быть как собственники, так и эксплуа-танты (подрядчики, арендаторы и пр.).

Ответственность ядерного оператора имеет «направленный характер» (Channelling of liability) и не зависит от вины в «ядерном инциденте». Вместе с тем ядерные конвенции содержат ряд изъятий из «направленной» ответственности оператора, перечень которых является исчерпывающим. Так, суд может полностью или частично освободить оператора от ответственности перед каким-либо лицом, если оператор докажет, что ущерб возник в результате действия или бездействия этого лица с намерением причинить ущерб. Оператору предоставлено право регресса в случаях: когда «ядерный инцидент» был вызван личным или преднамеренным действием с целью причинить ущерб, ядерный ущерб возник вследствие неразумных операций по судоподъему и, когда, «возможность предъявления регрессного иска была прямо предусмотрена в договоре».

В ряде стран (Великобритании, Франции, Бельгии, Швеции, Японии и др.) применение концепции «направленной» ответственности оператора означает, что «только он один» несет имущественную ответственность за «ядерный ущерб», или «никакое иное лицо не несет ответственности за этот ущерб».

Наличие таких норм в национальном законодательстве обеспечивает «направленность» ответственности оператора исключительно правовыми средствами (Legal channelling) [22, с. 106]. Следовательно, в Великобритании, Франции, Японии, Норвегии и других странах спасатели, предотвратившие или уменьшившие «ядерный ущерб» третьим лицам, вправе предъявить иск о вознаграждении только к оператору. Оплатив убытки и спасательное вознаграждение, оператор может в порядке регресса взыскать уплаченные суммы с лица, которое: в договорном порядке обязалось компенсировать оператору убытки от «ядерного инцидента», умышленно вызвало «ядерный инцидент», самовольно предприняло операции по подъему затонувшего ядерного судна (если в результате этого последовал «ядерный инцидент») [22, с. 106].

Согласно § 13 закона ФРГ 1959 г. и ст. 170 закона США 1954 г., иск о возмещении «ядерного ущерба» третьим лицам может быть предъявлен не только к оператору, но и к другому лицу, вызвавшему «ядерный инцидент» [5, с. 123]. Однако оператор обязан застраховать или иначе обеспечить возмещение «ядерного ущерба», кем бы он ни был причинен, что и возлагает в конечном итоге имущественную ответственность на оператора. Следовательно, в США и ФРГ спасатели, имеющие право на «ядерное» вознаграждение за предотвращение ущерба третьим лицам, вправе предъявить иск к любому лицу, а не только к оператору и причинителю «ядерного инцидента». Вместе с тем в случаях сомнений относительно того, кто причинил «ядерный инцидент», иск о вознаграждении за спасение всегда может быть предъявлен к оператору [5, с. 94—96].

Промежуточное положение между двумя системами «направленной ответственности» занимает ядерный оператор в Норвегии. С одной стороны, согласно § 20—22, 24—25 Закона Норвегии об использовании атомной энергии № 28 от 12 мая 1972 г., только оператор несет ответственность за «ядерный ущерб», с другой — правительство Норвегии может с согласия оператора возложить такую ответственность на перевозчика (§ 23). Закон устанавливает, что иск о возмещении «ядерного ущерба» не может быть предъявлен иному лицу, чем соответствующий владелец, его доверенное лицо или лицо, давшее гарантию». Но в виде исключения такой иск может быть предъявлен «только лицу, умышленно причинившему ущерб». Из анализа норвежского законодательства видно, что, несмотря на некоторые особенности, оно также предусматривает направленную ответственность оператора.

Зарубежные авторы относят ядерные суда и радиоактивные грузы к источникам повышенной опасности и предлагают использовать соответствующую гражданско-правовую конструкцию в случаях возмещения «ядерного ущерба».1 Однако, как справедливо отмечают советские авторы, механическое перенесение данной концепции на рассматриваемые отношения является «неточным», ибо причиняющая вред сила «слишком велика», чтобы считаться источником только повышенной опасности. Правильнее было бы говорить об источнике особо высокой опасности. В связи с этим ответственность оператора ядерной установки перед третьими лицами могла бы быть квалифицирована как внедоговорная ответственность, возникающая вследствие причинения вреда источником особо высокой опасности.

Для возложения ее на оператора необходим следующий юридический состав: «инцидент», «ядерный уцерб», причинная связь между инцидентом и ядерным ущербом.

Доказывание всех этих обстоятельств возлагается на потерпевших. Сразу же следует отметить, что реализация права потерпевших обеспечивается обязательным страхованием ответственности оператора [5, с. 16, 38, 55, 56]. Вместе с тем, как ранее было предложено, оператор должен был бы нести ответственность и за расходы по предотвращению или уменьшению «ядерного ущерба». Соответственно, и обязательное страхование должно было бы распространяться на эти расходы.

Налицо — особая форма «составной ответственности» оператора ядерного судна или радиоактивного груза. Первая ее часть — это собственно ответственность ядерного оператора за ущерб, причиненный третьим лицам. Вторая часть — ответственность за расходы спасателей, произведенные с целью предотвращения или уменьшения «ядерного ущерба». Именно первая часть убытков причиняется источником особо высокой опасности, т. е. при возникновении «ядерного инцидента». Ее можно рассматривать как внедоговорную ответственность оператора, которая наступает во всех случаях возникновения «ядерных инцидентов», кроме упомянутых в ст. II, IV и VIII Брюссельской конвенции 1962 г.

Для возникновения первой части ответственности характерна противоправность. Сама ответственность выполняет возместительную функцию, а возложение ее на оператора является санкцией за причиненный вред. Причинение «ядерного ущерба» является основанием для возникновения нового правоотношения. Сущностью этого основания является нарушение субъективного права потерпевших. Противоправное поведение оператора может быть как в форме действия, так и бездействия. При этом оператор вправе доказывать наличие обстоятельств, освобождающих его от ответственности.

В отличие от первой, вторая часть ответственности возникает не из факта причиненного ущерба, а из факта оказания спасательных услуг (договорных или внедоговорных), и поэтому, не будучи санкцией за причинение вреда или нарушение обязательства, она является не столько ответственностью, сколько обязанностью оператора.

Предполагая, что спасательные расходы включены в «ядерный ущерб», можно сказать, что обязанность оплатить «ядерное» вознаграждение предопределяется, с одной стороны, коллективной волей участников ядерных конвенций, включивших расходы в «ядерный ущерб», с другой — индивидуальной волей участников конкретного правоотношения между оператором и спасателем. Доминирующей является коллективная воля, ибо она обязывает оператора принять защитные меры по предотвращению или уменьшению «ядерного ущерба», а оператор вправе лишь выбрать конкретную форму выполнения этого обязательства. Предопределенность обязательств оператора позволяет условно приравнять обязанность оплатить вознаграждение за предотвращение или уменьшение «ядерного ущерба» к ответственности за причинение вреда.

Таким образом, составная ответственность оператора ядерной установки является особой формой ответственности, ранее не известной ни гражданскому, ни морскому, ни международному праву. Ее возникновение обусловлено научно-техническим прогрессом, предопределившим появление новых форм имущественных отношений в сфере международного торгового мореплавания.

На первый взгляд, составная ответственность оператора ядерной установки возникает только перед третьими лицами, пострадавшими в результате «ядерного инцидента», ибо лишь ответственность перед ними подлежит обязательному страхованию.

Однако включение в «ядерный ущерб» расходов, «произведенных любым лицом, предпринявшим меры в целях предотвращения или уменьшения убытков от «ядерного инцидента», позволяет утверждать, что вторая часть составной ответственности оператора (за расходы по защитным мерам) может наступить перед любым лицом. При этом важен сам характер и направленность мер, а не то, кто их предпринял. Поэтому к «любым лицам», предпринявшим защитные меры, относятся профессиональные спасатели, потерпевшие, экипаж и судовладелец неядерного судна, перевозящего радиоактивные грузы, а также экипаж и владелец любого другого судна и пр. Следовательно, и на расходы, понесенные всеми этими лицами при принятии защитных мер, также должно быть распространено обязательное страхование. Но при этом важно помнить, что речь идет о расходах по защитным мерам, предпринятых всеми этими лицами по защите имущественных интересов как третьих лиц, так и, применительно к потерпевшим, своих собственных интересов.

Обязательное страхование распространяется и на расходы по защитным мерам самого оператора ядерной установки, понесенные им в связи с уменьшением «ядерного ущерба». В данном случае оператор выполняет двойную обязанность: как страхователь он принимает меры для уменьшения возможных убытков страховщика, как причинитель вреда он делает все возможное для предотвращения или уменьшения ущерба, а не только возмещает убытки [5, с. 92]. Поскольку успешное проведение защитных мер любым лицом дает этому лицу право на «ядерное» вознаграждение, то очевидно, что и оператор может приобрести такое право, если своими действиями уменьшит или предотвратит «ядерный ущерб» третьим лицам.

Если оператор виновен в необходимости спасания, т. е. в возникновении «ядерного инцидента», то в соответствии со ст. 8(4) Брюссельской конвенции 1910 г. о спасании на море суд, в который оператор обратился для определения размера «ядерного» вознаграждения, может уменьшить размер такого вознаграждения или полностью отказать в нем. Следовательно, при виновности оператора в инциденте, когда суд только уменьшил вознаграждение, а также во всех остальных случаях, когда оператор не виновен в «ядерном инциденте», он может приобрести право на «ядерное» вознаграждение.

Поскольку оператор, будучи ответственным за «ядерный ущерб» и уплату «ядерного» вознаграждения, страхует свою ответственность перед третьими лицами, то перед оператором ответственным за вознаграждение лицом является страховщик. В данном случае действует правило, сходное с правилом в ст. 5 Брюссельской конвенции 1910 г. о спасании на море, согласно которому определение вознаграждения производится так же, как лицу, владеющему одновременно спасательным и спасаемым судами. Очевидно,> что страховщик не вправе ставить под сомнение ни обоснованность требования оператора об оплате «ядерного» вознаграждения, ни сам его размер, если компетентный суд уже рассмотрел этот вопрос.

Таким образом, вторая часть «составной ответственности» оператора, т. е. ответственности за «ядерное» вознаграждение, возникает в весьма значительной, но не единственной сфере имущественных интересов, защищаемых от «ядерного ущерба» действиями спасателей и самого оператора. Эта сфера не распространяется на случаи, когда оператор вообще освобождается от ответственности [5, с. 16—-18, 36]. Она охватывает имущественные интересы только третьих лиц, ответственность оператора перед которыми подлежит обязательному страхованию.

Отнесем условно все рассмотренные имущественные интересы защищаемые спасанием, к первой группе. Право на «ядер-поё» вознаграждение за защиту таких интересов обеспечивается: включением расходов по защитным мерам в «ядерный ущерб», распространением на эти расходы обязательного страхования, возложением на страховщиков обязанности уплатить расходы по уменьшению или предотвращению «ядерного ущерба». Лицом, ответственным за вознаграждение по данной группе отношений, является оператор и стоящий за ним страховщик. Спасателями могут быть любые лица, включая оператора. В последнем случае ответственным за вознаграждение лицом является страховщик.

Все иные имущественные интересы, защищаемые спасанием от последствий «ядерного инцидента», могут быть условно разделены на две группы: вторую и третью. Ко второй группе относятся имущественные интересы, не подпадающие под обязательное страхование, но обычно страхуемые добровольно: ущерб АЭУ и самому ядерному судну, ущерб радиоактивному грузу и перевозящему его судну. К третьей группе относятся имущественные интересы всех лиц, могущих пострадать в результате «ядерного инцидента», за последствия которого оператор не отвечает.

Современные тенденции в области развития добровольного страхования АЭУ, ядерного судна и радиоактивного груза свидетельствуют о преобладающей роли морского страхования и о дополнительной роли страхования в ядерных пулах. Учитывая эти тенденции, а также определенное сходство имущественных интересов второй группы с имущественными интересами, обычно страхуемыми морскими страховщиками, можно утверждать, что применение правил морского страхования к добровольному страхованию ядерных объектов является вполне возможным и даже необходимым. Имеются в виду, в частности, правила об обязанности страховщика оплатить страхователю все расходы по уменьшению или предотвращению ущерба застрахованному имуществу (ст. 222, 223 КТМ СССР).

В связи с изложенным следовало бы внести соответствующие изменения в национальные законодательства о страховании (в главу XII КТМ 1968 г. СССР, Морской страховой акт 1906 г. Великобритании, Торговое уложение 1897 г. ФРГ, закон 1967 г. и декрет 1968 г. Франции и т. д.) или включить специальную оговорку («с оплатой расходов по уменьшению и (или) предотвращению «ядерного ущерба») в существующие своды страховых оговорок, например, в Свод оговорок института лондонских страховщиков, что, с учетом диспозитивности норм об ограничении принятия на страхование «ядерного ущерба» [3, с. 254]., позволило бы распространить Правило об обязанности страховщика возместить расходы по уменьшению или предотвращению «ядерного ущерба» на добровольное страхование ядерных судов, АЭУ и радиоактивных грузов.

Поскольку владельцем (собственником) указанных объектов является ядерный оператор, то именно к нему следовало бы обращаться спасателям с иском о «ядерном» вознаграждении. Оплатив вознаграждение, оператор был бы вправе получить соответствующую сумму со страховщика. При этом необходимо отметить, что если оператор АЭУ обычно является и владельцем (оператором) ядерного судна, то оператор радиоактивного груза и владелец судна, на котором груз перевозится, как правило, разные лица. Соответственно, и члены экипажа ядерного судна рассматриваются как служащие оператора, обязанные сделать все возможное для предотвращения аварии своего судна (и АЭУ) без права на спасательное вознаграждение за эту работу.

В аналогичном положении, с точки зрения обязанностей перед оператором, находится и экипаж обычного судна, перевозящего радиоактивные грузы. Он также не имеет права на вознаграждение за предотвращение или уменьшение ядерного или морского ущерба своему грузу. Однако владелец судна, перевозящего радиоактивный груз, может получить право на «ядерное» вознаграждение за спасение этого груза, если спасательные услуги окажет другое его судно (на основании ст. 5 Брюссельской конвенции 1910 г. о спасании на море). Естественно, что и экипаж этого другого судна также получает право на «ядерное» вознаграждение.

Оператор, ответственный за оплату вознаграждения и имеющий право регресса к страховщику, не может освободиться от уплаты вознаграждения экипажу судна спасателя, не являющемуся стороной в договоре перевозки, но он вправе доказывать, что причиной «ядерного инцидента», а следовательно, и н обходимостн спасания, послужили какие-либо упущения судовладельца или его служащих в процессе осуществления договора перевозки. В этом случае судебно-арбитражный орган, рассматривающий дело о вознаграждении за спасение, может лишить судовладельца полностью или частично права на вознаграждение.

Внесение предложений о реформе страховых правил добровольного страхования частично перекликается с предложением советских юристов предусмотреть в национальном законодательстве [на основе ст. IV (6) Венской конвенции 1963 г. и ст. 7(в) Парижской конвенции 1960 г.], что ядерный оператор не освобождается от ответственности за вред, причиненный ядерными веществами судну, на котором они перевозятся [22, с. 130, 131]. Проведение данной реформы правил страхования трансформировало бы добровольное страхование ущерба транспортному судну, причиненного перевозимыми на нем радиоактивными грузами, в обязательное страхование, т. е. привело бы к переходу данного имущественного интереса из второй группы в первую.

Поскольку лицами, которые могли бы предотвратить или уменьшить «ядерный ущерб» судну от воздействия радиоактивного груза, могут быть как различные посторонние спасатели, так и сам экипаж и владелец этого судна, то возникает вопрос о различии в правовом положении групп спасателей. Посторонние спасатели, оплата услуг которых входит в обязательно страхуемые расходы оператора, имеют право на «ядерное» вознаграждение, ответственность за оплату которого в конечном итоге возлагается на страховщика. То же можно сказать и об экипаже другого судна спасателя, принадлежащего тому же судовладельцу, что и аварийное судно.

Экипаж и владелец судна, на котором перевозится радиоактивный груз, обязаны заботиться как о сохранности своего судна, так и груза. Если в обычном договоре перевозки забота экипажа и судовладельца о сохранности перевозимого груза не создает права на вознаграждение, то в данном случае экипаж и судовладелец принимают меры к ликвидации опасности, ответственность за материализацию которой возлагается не на них, а почти всегда на оператора. Исключения из этого предусмотрены лишь в ст. II, IV, VIII Брюссельской конвенции 1962 г., ст. IV Венской конвенции 1963 г., ст. I Брюссельской конвенции 1971 г..

В отличие от внедоговорной ответственности перед третьими лицами, ответственность оператора перед судовладельцем судна, на котором перевозится груз, является договорной, хотя и определяется не индивидуальным волеизъявлением сторон договора перевозки, а соответствующим национальным законом, распространившим ответственность оператора на эту часть «ядерного ущерба». Возложение ответственности только на оператора, обязательное страхование ее и независимость оснований ответственности от вины оператора настолько существенно изменяют данный вид договорных отношений, что ответственность одной стороны договора — оператора перед другой стороной договора — судовладельцем наступает как бы не из договора и не в связи с его наличием, а из факта возникновения вреда, т. е. так же, как и при внедоговорном причинении ущерба. Отсюда следует, что и экипаж судна, перевозящего радиоактивные грузы, и его судовладелец имеют право на «ядерное» вознаграждение в случае уменьшения или предотвращения последствий «ядерного инцидента». Ответственным за вознаграждение лицом является оператор, имеющий право востребовать оплаченное им «ядерное» вознагражедние со страховщика.

Таким образом, субъектом ответственности за «ядерное» вознаграждение является оператор, который имеет возможность в большинстве случаев переложить свое имущественное бремя на страховщиков или на причинителей вреда.

При таком перенесении бремени ответственности спасатели могут предъявить иск о вознаграждении в странах системы Legal channelling (Великобритания, Франция, Канада, Италия) только к оператору, а в странах системы Economic channelling (США, ФРГ, Норвегия)—также и к причинителям вреда. При смешанной вине оператора и иного лица иск о вознаграждении должен быть предъявлен к тому и другому. При ответственности за «ядерный ущерб» нескольких операторов применяется система солидарной ответственности сопричинителей ущерба, если невозможно выделить ущерб, причиненный каждым из них, с правом взаимного регресса.

Иными словами, в числе субъектов ответственности за «ядерное» вознаграждение могут быть не просто виновные причини-тели или сопричинители «ядерного ущерба», но и лица, потерпевшие этот «ядерный ущерб». Материальные интересы указанных лиц мы условно включили в третью группу имущественных интересов, защищаемых спасанием. Сюда же входят материальные интересы лиц, потерпевших «ядерный ущерб», за который оператор не несет ответственности. Имеется в виду ущерб, вызванный военными действиями, гражданской войной или восстанием», а также возникший в результате «тяжелого стихийного бедствия исключительного характера».

В зависимости от виновной причастности или непричастности к возникновению «ядерного инцидента» имущественные интересы третьей группы могут быть подразделены, в свою очередь, на две подгруппы.

Первую подгруппу составляют интересы лиц, виновных в той или иной мере в возникновении «ядерного инцидента» и, следовательно, в необходимости спасания. Возложение на них ответственности за «ядерный ущерб» — естественное следствие их противоправного поведения. Что касается обязанности уплатить «ядерное» вознаграждение, то эта обязанность возникает не вследствие виновности в «ядерном инциденте», а в результате оказания этим лицам спасателями договорных или внедоговорных услуг значительно уменьшающих или предотвращающих «ядерный ущерб». Таким образом, налицо такая же «составная ответственность» виновных причинителей «ядерного ущерба», как и «составная ответственность» оператора. В то же время следует помнить, что отношения спасателей с причинителями вреда практически не регулируются ядерными конвенциями, но могут, хотя и с ограничениями, регулироваться Брюссельской конвенцией 1910 г. о спасании на море.

Вторую подгруппу составляют имущественные интересы лиц, непричастных к возникновению «ядерного инцидента», но потерпевших «ядерный ущерб» в случаях, когда оператор не несет ответственности [5, с. 18]. В этом случае спасатели, предотвратившие или уменьшившие «ядерный ущерб», не могут требовать «ядерное» вознаграждение ни с оператора, ибо он не несет ответственности, ни со страховщика, ибо нет обязательного страхования, ни с виновного в ущербе лица — его также нет, ибо ущерб причинен стихией. Все последствия «ядерного инцидента», включая оплату «ядерного» вознаграждения, падают на потерпевших. Услуги спасателей объективно полезны потерпевшим, и нет каких-либо препятствий к возложению на них обязанностей по уплате спасательного вознаграждения.

К отношениям между спасателями и потерпевшими в форме договорного или внедоговорного спасания, которые, по существу, не регулируются ядерными конвенциями, полностью применимы положения Брюссельской конвенции 1910 г. о спасании на море, кроме ограничений по объектам спасания, пределу вознаграждения и порядку его определения. Для устранения этих ограничений следовало бы дополнить ст. I Брюссельской конвенции 1910 г. для унификации некоторых правил относительно оказания помощи и спасания на море следующей отдельной частью: «То же относится к спасанию человеческих жизней и имущества от ядерного ущерба, если международным и национальным правом не установлено иное». Аналогичное дополнение следовало бы включить в ст. 260 КТМ СССР.

Для учета особого предела «ядерного» вознаграждения следовало бы дополнить отдельной частью ст. 2 Брюссельской конвенции 1910 г. для унификации некоторых правил относительно оказания помощи и спасания на море: «При успешном предотвращении или уменьшении ядерной опасности размер вознаграждения не должен превышать суммы грозившего ядерного ущерба». Аналогичную по содержанию ч. 2 необходимо было бы включить в ст. 269 КТМ СССР.

Для правильного определения размера «ядерного» вознаграждения следовало бы дополнить ст. 8 Брюссельской конвенции 1910 г. специальным выражением: …«включая ядерную», поместив его после слов: …«степень опасности». Следовало бы также дополнить ч. 3 ст. 268 КТМ СССР словами «а также опасность возникновения ядерного ущерба».

Естественно, что пока существует в неизменном виде ст. XIV Брюссельской конвенции 1962 г., предложенные изменения Брюссельской конвенции 1910 г. касаются только спасания от «ядерного ущерба», за который ни оператор, ни страховщик не отвечают.

Поскольку ст. XIV Брюссельской конвенции 1962 г., предусматривающая, что «настоящая конвенция имеет преимущественную силу в отношении любых международных конвенций, но лишь в той степени, в какой такие конвенции оказались бы с ней в противоречии», корреспондирует ко всем морским конвенциям, то полная отмена этой статьи, по-видимому, невозможна. Однакопредусмотретьисключение для Брюссельской конвенции 1910 г. было бы целесообразно, ибо такое исключение не затронуло бы особых принципов ответственности, на которых построена конвенция 1962 г. и которые являются главной причиной существования ст. XIV Брюссельской конвенции 1962 г.

С этой целью предлагается дополнить ст. XIV следующими словами: «За исключением Международной Брюссельской конвенции 1910 г. для унификации некоторых правил относительно оказания помощи и спасания на море».

Таким образом, предопределенное научно-техническим прогрессом появление на море особых объектов спасания — ядерных судов и радиоактивных грузов — ведет не только к возникновению ранее неизвестных общественных отношений и соответствующих им правовых конструкций, но и требует пересмотра и расширения рамок действующих международных конвенций и национальных законов, что в целом свидетельствует о возникновении в международном морском праве нового и важного направления правового регулирования спасания на море.

В заключение следует остановиться на организующей роли государства при спасании ядерных судов и радиоактивных грузов. В связи с исключительной опасностью аварийного ядерного судна законодательство ряда стран ввело особое ограничение для такого судна, суть которого в том, что власти прибрежного государства могут запретить ему приближаться к другим судам или объектам, входить в порт или могут предложить аварийному судну покинуть порт или территориальные (внутренние) воды государства.

В связи с возникновением этого нового ограничения следовало бы дополнить ст. II Брюссельской конвенции 1910 г. для унификации некоторых правил относительно оказания помощи и спасания на море отдельной частью 3: «Прибрежное государство вправе запретить доступ аварийных ядерных судов или судов, перевозящих радиоактивные грузы, в свои внутренние или территориальные воды или обязать их покинуть указанные воды, даже если люди на таких судах подвергаются опасности».

Применение Брюссельской конвенции 1910 г. о спасании на море к случаям спасания ядерных судов и радиоактивных грузов существенно расширяет компетенцию прибрежного государства в случаях спасания. В частности, при спасании во внутренних или территориальных водах органы государства вправе ограничить добровольность волеизъявления капитана аварийного ядерного судна (груза) при выборе спасателя (заключении договора), поскольку не всякий спасатель имеет возможность оказать специализированные спасательные услуги; любые ошибки сторон в оценке характера и последствий ядерной опасности могут сказаться не только на их собственных интересах, но и на интересах третьих лиц; органы государства могут сами осуществить спасание или назначить спасателей; государство вправе удалить аварийное ядерное судно (груз) из своих внутренних и территориальных вод.

Иначе говоря, в данном случае выбор или назначение спасателя требует санкции органов государства. Учитывая эти обстоятельства, следовало бы дополнить ст. 3 Брюссельской конвенции 1910 г. следующей отдельной частью: «При аварии ядерного судна (груза) в территориальных или внутренних водах государство может назначить спасателя, запретив проведение операций лицам, выбранным аварийным судном». Аналогичное по содержанию дополнение следовало бы включить и в ст. 262 КТМ СССР.

Учитывая, что ширина территориальных вод у большинства государств сравнительно невелика и, как показывает III Конференция ООН по морскому праву, тяготеет к лимиту в 12 миль, авария ядерного судна (груза) в открытом море вблизи территориальных вод способна нанести огромный ущерб прибрежному государству. Однако последнее не имеет правовых оснований для вмешательства в дела_ аварийного ядерного судна (груза), ибо ни Международная Брюссельская конвенция 1969 г. о вмешательстве в открытом море при происшествиях, вызывающих загрязнение нефтью, ни Лондонский Протокол 1973 г. о вмешательстве в открытом море в случаях аварий, приводящих к загрязнению веществами, иными чем нефть, не распространяются на аварии ядерных судов и радиоактивных грузов, хотя по своим масштабам радиоактивное загрязнение может даже превосходить нефтяное или иное загрязнение.

Вмешательство органов государства в аварии в открытом море является изъятием из принципа свободы судоходства. Необходимость этого изъятия признается в настоящее время большинством государств. Вместе с тем неприменимость его к угрозе «ядерного ущерба» может рассматриваться как пробел в современном международном морском праве. С целью восполнения его можно было бы или распространить положения Брюссельской конвенции 1969 г. о вмешательстве в открытом море на случаи угрозы «ядерного ущерба», или же принять специальную конвенцию. Наличие такого рода норм в международном праве позволило бы органам государства, с одной стороны, своевременно вмешиваться в ликвидацию последствий морских аварий, а с другой — организовать более эффективную помощь ядерным судам и радиоактивным грузам.